Заниматься спортом буду.
Жир свисает отовсюду.
Бабочки полет.

Ранним-ранним утром нашей зимы…


Черные силуэты деревьев.
Снег голубой. Золотые огни.
Праздник ушел. Наступило похмелье.
Нет родных. Нет друзей. Мы одни.

Перед нами раскрыта волшебная книга,
В ней загадочные письмена:
Описание Вечности, описание Мига,
Вырванного из нее навсегда.

Мы с тобой, моя милая, два силуэта
В ледяной бесконечной золотой белизне,
Мы с тобой друг для друга два источника света
В лабиринте времен и пространств кривизне.

Бог ли, судьба ли — кто сделал так мудро,
Что не кто-то другой, а что именно мы
Вместе вдруг оказались в это раннее утро
В самом начале бескрайней зимы?

Настало время
Срывать плоды трудов —
Одни лишь фиги.


* * *


Не все ли равно —
Дождь идет или снег,
Если нет всходов?

Дни все короче,
А последний длиной
Во всю мою жизнь…

В реке облака.
В небе коршун проплыл.
Снова стою один.

Бабочку на цветке
Солнечный луч пронзил.
А ей хоть бы что!

На хокку Марианны:

Вьются у озёр,
Кричат о зиме птицы.
Сосен напевы...



Птичий крик у озер.
О чем, поэты, поете вы?
Все спели птицы.

Закон жизни

В жизни есть один закон —
Жизни радоваться надо.
Если даже жизнь и сон,
Что ж, во сне своя отрада,
И свой храм, и свой амвон,
Пастырь свой, и хлев, и стадо,
И сияние икон.

И сезонов пантеон
Человечеству награда.
Ветра свист, ворон жаргон,
Выпускной бал листопада.
Веток голых скрип и стон
И безмолвье звездопада —
И все это в унисон.

Из снежинок легкий трон
Для невесты снегопада.
Одинаковый фасон
Шуб для леса и для сада.
И сосулька-камертон
И фагот, и вой из ада,
И седой как смерть дракон.

Звон ручья и капель звон,
Звон сплошного водопада.
Серебристый звон времен,
И ожившая дриада,
И широкий южный склон
Вдруг остался без наряда —
Снег распался, как хитон.

Зной поджарил небосклон,
У реки парное стадо.
Нераскрывшийся бутон
Розы чайной у ограды,
И как цыган, как барон,
Ворон важный у фасада,
И букашек легион.

Не дождется Купидон
Время сбора винограда.
Отоспится тогда он
Да и тратить стрел не надо.
В это время испокон
У людей одна услада.
Уж такой у них сезон.

В жизни есть один закон —
Жизни радоваться надо.
Если даже это сон,
В сновиденьях мало яда.
По дороге фаэтон
Мчит куда-то в Эльдорадо.
И небесный чистый тон...

Подскажи, о неведомый Боже,
Как прожить эту жизнь не напрасно —
Жить, не думая, сердцем? А может,
Бессердечно, но умственно ясно?

Может, раз и навек отказаться
От томления духа и плоти,
От того, что суммирует вкратце
Мудрость вечная: «Все вы умрете»?

Может, лучше гекзаметром мерить
Нашу жизнь, что древней самой Трои,
И в богов многочисленных верить
Нам в безбожном бреду паранойи?

Может, стоит фитиль и убавить
Аскетических наших горений,
Ведь немыслимо и сопоставить
Ясность мира и стихотворений?

Вновь выпал снег, и вновь на белом
На поле странно-омертвелом
Соткались странные следы.

И я, кто вечно занят делом
И культом духа, культом тела,
Подумал я: а чьи следы?

Да, чьи следы на поле белом,
На поле странно-омертвелом,
Быть может, это — прошла ты?

Кто ты, неслышная, откуда?
Мой мир — отсюда и досюда —
И странно видеть в нем следы,

Как странно ждать от жизни чуда
Или покоя среди люда.
Вот и подумал я: кто ты?

Подумал в час, когда темнело,
Когда толкали то и дело,
Когда я брел один в толпе,

Воспринимая онемело
Людей и то, что солнце село,
И думал только о себе.

В тот час проклятый, жуткий час,
Когда в глазах у всех темнело,
Меня вдруг страх объял всецело,
Что вижу свет в последний раз,
В тот час проклятый, жуткий час!

В тот пошлый час житейской круговерти,
Когда играет жизнь под наблюденьем смерти.

Сумрак

Сумрак сиреневый. Изгородь. Вижу:
Легкая тень как бы чуть в стороне,
Будто бы ждет кого… Я к ней поближе —
Нет никого. Лишь сверчок в бузине.

Крылья захлопали, словно в ладоши,
Словно сказали уже все слова…
Дрожь пробежала трусливо по коже.
Ворон взлетел ли иль села сова?

Снова мерещится — там, где ограда,
Черная тень… Черный дух или плащ?
Блеск ли кинжала иль отсветы ада?
Женский ли смех или девичий плач?

Так вот всю жизнь: то, что близко, то ясно.
Стоит же в сумраке вдаль посмотреть:
Тени да звуки, да трепет напрасный
И не понять, что там, жизнь или смерть.

Три встречи с Ф.Г. Лоркой

1.
Ты выплеснул себя стихами,
Но не расплескал,
И они плывут над нами,
Как луна меж скал.

2.
Стихи писал луной и кровью,
Листом упавшим тихо в воду,
Слезами вдов у изголовья
Мужей, ушедших на свободу.

Звуком двух гитар печальных,
Звуком низким и высоким,
Плачем матери прощальным
О покинувшем до срока…

3.
По дороге серебристой
Еще бродят тени мавров,
И на цвет зеленый листьев
Тучей падают жандармы.

Обезбоженный

Так где же Он, Бог?
Гляжу в окно, а вижу
Самого себя.

Послевкусие жизни


Я на жизни своей, оглянувшись назад,
Вижу легкие тени чугунных оград,
Свет от окон, от глаз, от ночных фонарей,
Слышу крики людей, слышу скрипы дверей...
Пятна света на всем, и во всем голоса —
Растворились во мне, поднялись в небеса…

Куда в России ни пойди...

(Стихи из романов "Мурлов, или Преодоление отсутствия" и "Архив")


* * *


Снарядов нет. Патроны на исходе.
Вдали лес черный. Рядом черный снег.
Одни лишь трупы в нашем бывшем взводе.
Их души в рай идут. Я их прикрою всех.

Еще мгновенье, может быть, другое
Мой палец скрюченный гашетку будет жать
И в мясо ненавистное чужое
Свинец свистящий с силою вгонять.

Еще мгновенье — о, как это много —
Я вспомню всё, и всё похороню,
И долг исполнив, в долгую дорогу,
Не торопясь, пойду и наших догоню.

(«Мурлов, или Преодоление отсутствия»
http://www.proza.ru/avtor/viorel&book=5#5)


* * *


Ручей пригоршню серебра
Швырнул на камни — зазвенело,
Как две змеи, два гибких тела
Скатились вниз к ручью с бугра.

О, как пленительно любить
С разбегу, губы в кровь и дико,
И с белой кожи землянику
Потом раздавленную пить,

Вновь слушать, как звенит ручей,
И ежиться под чьим-то взглядом,
Хоть нет его, хоть он ничей,
Но постоянно где-то рядом.

(«Мурлов, или Преодоление отсутствия»
http://www.proza.ru/avtor/viorel&book=5#5)


* * *


Куда в России ни пойди,
повсюду север,
холмы, туман, тоска в груди,
ковыль да клевер.
И что в России ни скажи:
в глаза, на ветер —
вернется сторицею лжи
уже под вечер.
И правда есть всего одна —
у сбивших ноги,
она валяется в ногах,
да на дороге.

(«Архив»
http://www.proza.ru/avtor/viorel&book=4#4)


* * *


Белый полдень,
Красный вечер,
Ночь темным темна.
Сходят в вечность с алых сходней
Жизнь моя и я.
Ну а там, на крае сходней,
Средь густой травы,
Нас неведомый Господень
Встретит: «Вот и вы».
И ромашковое утро
Золотой водой
Смоет там, где легкой пудрой
Лег мой путь земной.

(«Архив»
http://www.proza.ru/avtor/viorel&book=4#4)

Прожил еще я четверть века…



Когда в пути я, далеко от дома,
Иду один, в душевной пустоте,
Как странен вид пустого водоема,
Верб, опрокинутых в воде.

Чуть дунет — все дрожит и тает
И в черной тайне илистого дна
Причудливо приобретает
Вид полуяви-полусна.

И там, в видениях убогих
Мои друзья… Их в толще дней
Не отличить, увы, от многих,
Кто встретился в судьбе моей.

В былом святое от кощунства
Не отличить, увы, уже,
Как сплав покоя и безумства
Не разделить в моей душе.


* * *


Уснешь — и вдруг во сне проснешься,
Во сне увидишь ужас бытия,
Увиденному ужаснешься
И вновь проснешься ото сна.

И голову рукой сжимая,
И потирая у виска,
Поймешь внезапно: ад от рая
Не отличить, как явь от сна.


***


… И состав прогремел. На пустынном перроне
Пес бездомный из лужи лакал и лакал,
И летела луна, и фонарь в чахлой кроне
Ветру в такт то и дело дребезжал и мигал.

На мгновенье все стихло, пронзительным криком,
Женским — взрезалась вдруг до небес тишина…
И опять над землей всепрощающим ликом,
Женским ликом скользила бесшумно луна.

Новый год - чуть помедленнее...

Был вчера мне год
Исполнилась нынче жизнь
Завтра Новый год

НЕСОВРЕМЕННЫЕ СТИХИ



Я многих любил, никого не жалея.
Я многих жалел, никого не любя.
Так годы прошли, и о том лишь жалею,
Что годы прошли без тебя, без тебя...


* * *


Куда я спешу? Что там, в мире ином?
Может, ты, моя радость, с прекрасным вином?
Я, не веря глазам, прикоснусь к тебе тихо,
А ты не растаешь, не окажешься сном...


* * *


Привиделся мне сон, что будто бы гроза
И льет, как из ведра... А воздух свеж и мягок.
И босиком идет, прекрасна и свежа...
...Не помню, жаль, лица.


* * *


Глаза твои наполнились слезами —
Две карих лужицы растаявшего льда.
И боль, что столько дней, как лед, была меж нами,
Оттаяла от слез, от теплоты стыда.


* * *


Глядишь с укором, дрожат губы,
Глупые губы кусаешь зубами.
А у меня в ознобе зубы...
Глупые губы целую губами.


* * *


Где слова вдохновенные, пылкие речи,
Каламбуры изящные, трепетный стих,
Удивительный взгляд, бесподобные плечи,
Где он, все отравивший, этот сладостный миг?..


* * *


Для простого счастья надо
В жизни выбрать из всего
Каплю меда, каплю яда,
Каплю времени всего.


* * *


Все пребывают на земле —
Политики, купцы, актеры...
Всех предадут — и просто, и земле,
И на поминках будут разговоры.


* * *


Ночь настала. День куда-то канул.
Я читаю Данте. Дождь идет.
Я спокоен. Я никем не стану.
Жизнь моя, как этот дождь, пройдет.


* * *


От мгновенья рождения до мгновения смерти
Проходит не больше мгновенья, поверьте.
А годы печалей, годы мучений
Длятся не дольше, чем миг озарений.


* * *


Пахнет палым листом за высоким забором.
Этот запах листвы — не осенний, не летний —
Запах павших надежд, запах правды и сплетни,
Запах жизни короткой пред вечным простором.


* * *


Звук дождя монотонный в саду просветленном
Мне напомнил меня, уж почти позабытого...
Глухо в прошлое шлепают капли дождя,
Размывая меня, без того уж размытого.


* * *


Луч золотой умирает:
Миг — и как не бывало.
Счастье — оно бывает?
Иль он в слове «бывало»?


***


Ночная мгла и ветра вой,
И леса треск и шум печальный,
Как два оркестра — духовой,
И тише чуть — инструментальный.


* * *


Омар Хайяму хорошо.
Кто ест омары — хорошо.
Всем остальным не то чтоб плохо,
Но все ж не очень хорошо.


* * *


Мой путь кремнистый под луной,
Он серебрится средь провалов,
Теней, уступов, перевалов,
Холодный, как клинок кривой.


* * *


Кругосветное плавание — несусветная чушь.
И весь свет обойти — кругосветная чушь.
Что канкан, что вино, что Дега, Мулен Руж —
Все капкан, все вина, все беда... Чушь, чушь, чушь!


* * *


Мне когда-то цыганка сказала,
Что самое страшное — это
Родиться с душою поэта.
Улыбнувшись, цыганка сказала.


* * *


Три школьницы бегут через дорогу.
Движенья их так музыкой полны,
Что вдруг молитву посылаешь Богу:
Спаси их, Бог, спаси и сохрани!

Когда покинешь,
Ты, Черный Ворон, меня?
Nevermore?

В сумраке тени,
Голоса, шаги. «Вер-рь, вер-рь», —
Стрекочут сверчки.