Вера Маркова писала, что в японской поэзии не приняты философские стихи, в которых идеи выражаются прямо, в терминах и категориях. Вместо этого появляются образы природы, в которых опытный читатель легко угадывает размышления о мире. Это характерно и для поэзии Бусона. Маркова приводит несколько примеров:

Ливень грозовой!
За траву чуть держится
Стайка воробьёв.

И там, и здесь
В шум водопада вслушивается
Молодая листва.

Если в европейской поэзии это был бы переносный образ, одушевление природы, в японской никакого одушевления и переносного значения в этих образах нет, потому что листья точно так же живут и слушают шум водопада, как и человек, только особым, им свойственным образом. Такое же единство жизни выражено и в следующем стихотворении:

В дверь моей хижины
Барсук постучится,
Вместе об осени погрустим.

Это не красивый образ, как принято в европейской поэзии, а буквальное выражение, потому что барсук — мифологическое существо, умеющее писать сутры. Это человек в новом рождении, и не просто человек, а мудрец.


PS Опасаюсь, как бы это не было разрывом шаблона для Петра